Владимир Брутер. Украинцы южной Буковины

Опубликовано в сборнике научных конференций «Трансграничное сотрудничество Украины, Молдовы и Румынии».

Проблема украинцев южной Буковины – их политических, этнокультурных приоритетов никогда до сих пор не считалась актуальной. Возникали сомнения даже в том, существует ли сама проблема. По всеобщей переписи населения, проведенной в 1992 г. в Румынии всего лишь около 10 тысяч человек (1,4 %), проживающих в уезде Сучава, большая часть которого состоит из 3-х южно-
буковинских уездов Кымпулунг, Сучава и Радауцы, посчитали себя украинцев.

Немногим более, около 14 тысяч (2 %), определили украинский язык своим родным. Несмотря на небольшие цифры, уже само несоответствие украинцев по языку и этнической принадлежности вызывает ряд вопросов. Тем более, что и на территории Черновицкой области значительная часть этнических румын (около 10 %) по переписи 1989 г. назвала украинский своим родным языком. Обычно процесс ассимиляции и интеграции дает обратные результаты в соотношении язык-этничность в зависимости от страны пребывания.

То есть процесс ассимиляции и интеграции у румын Северной Буковины объективно должен приводить к их переходу части населения на украинский язык, и наоборот, украинцы Южной Буковины должны переходить на румынский. В нашем же случае и на севере, и на юге зависимость языка от этничности носит однонаправленный характер. Таким образом, мы можем констатировать, что по обе стороны довольно жесткой в советское время границы (переписи проводились фактически сразу же после падения коммунистических режимов) присутствуют этнические румыны с украинским языком. Данное явление требует определенных пояснений. В сущности же, для украинского населения Южной Буковины, он, на наш взгляд является ключевым.

Весь ХIХ и начало ХХ века шли постоянные дискуссии о соотношении украинского (русинского) и румынского населения Буковины. Русинское население и за счет большей рождаемости и за счет притока населения из галицийских районов (Галичина также как и Буковина входила в состав Австрии и поэтому миграция населения из Галичины в Буковину носила внутренний характер; Молдова же была отдельным государством, а потом вошла в состав Румынии) росло гораздо быстрее. На рубеже 70-80-ых годов русины впервые стали относительным большинством в крае, превзойдя по численности румынское население. Вместе с тем украинское (русинское) движение было весьма слабым в сравнении с румынским. Еще более значительным было то, что украинское движение практически не распространялось южнее города Черновцы (об этом свидетельствует, например, распространенность украинских товариществ в селах на севере края и южнее краевого центра). Кроме того, украинское движение Буковины никогда не претендовало (в отличие от румынского) на включение всей территории края в состав “своего национального государства”.

Проблема денационализации украинцев Южной части Буковины возникла уже при переписи населения 1910 года, когда не менее 30 тысяч человек проживающей по всей линии Черновцы-Сучава “поменяли” определение своего родного языка с русинского на румынский. Тогда, впервые за все время проведения переписей населения в Буковине, количество украинского населения снизилось на 2,5 %. Многие исследователи и тогда, и сейчас обратили внимание на данный феномен. Большинство, однако, полагало, что проблема заключалась в неком умысле со стороны организаторов. Не отрицая возможных предубеждений, приведших к определенным искажениям, необходимо сказать, что проблема, в целом, гораздо шире. Разумеется, несмотря на то, что во многие из этих сел, пришла румынская, а не украинская школа, жители соответствующих населенных пунктов не поменяли ни родной, ни разговорный язык, оставаясь этническими украинцами. Однако постепенно, и этот процесс продолжался вплоть до 1940 года в Северной Буковине и продолжается и поныне в Южной, этноним румыны закреплялся как выбор в смысле политической нации. Фактически, с самого начала процесса возникновения украинской идентичности, эти люди оказались отрезанными от него. Даже факт смены этнонима с русинов на украинцев оказался для них крайне сложным. Очень долго они не могли понять для себя (в отличие от украинского населения северных районов края – Вижницы, Кицмана, Заставны, которые постоянны были включены в общеукраинскую дискуссию) в чем суть и смысл нового этнонима. Это только продолжало закреплять у них румынскую национальную идентичность. Речь идет именно о национальной, а не этнической идентичности, хотя национальная в данном случае оказывалась значительно сильнее. В качестве примера рассмотрим три села с украинским населением Корчинцы, Турятка и Симинича. Два последних вообще исторически не входили в состав Буковины, находясь на территории Румынской Молдовы, однако, в непосредственной близости от Буковины, в уездах Дорохой и Ботошаны. Корчинцы находились в самом центре Буковины, но в полном окружении румынских сел. Во время переписи населения 30-го года жители Турятки и Симиничи в полном составе определили себя как румын с украинским (русинским) языком. Все они специально оговаривали, что они не украинцы, а румыны. Волею судеб Турятка и Корчинцы оказались в СССР в Глыбокском районе Черновицкой области, а Симинича осталась в Румынии уже в Сучавском уезде. Однако, жители Турятки и Корчинцев, в отличие от многих других “вернувшихся” в Украину сел не стали менять национальность, а остались румынами, но с украинским языком. В своей монографии о румынах Северной Буковины Еуджен Патраш пишет о том, что в этих румынских селах нарушаются права жителей, которых “заставляют” учиться в украинских селах. Однако, научный анализ говорит о том, что население трех вышеуказанных сел в каком-то смысле не румыны, в каком-то не украинцы. Это типичный (но мало распространенный) случай переходного этноса. Эволюция идентичности этих людей содержала много серьезных потрясений. На протяжении ста лет они пережили уже четвертую смену государства, причем ни разу эта смена не происходила по их воле. Отсюда сочетание несочетаемого. В этническом плане этих людей можно рассматривать как реликт со всеми вытекающими отсюда последствиями. На наш взгляд их идентичность носит смещенный характер, хотя несомненно их славянское происхождение.

В 1918 для украинцев Буковины начался румынский период. С созданием современного румынского государства происходят значительные перемены. Для южной части региона все это актуально и сейчас. Процесс румынизации украинского населения значительно ускорился. Украинское движение практически полностью деморализовано, ему так и не удается создать какую-либо инфраструктуру. Полностью ликвидируется образование на украинском языке. В отличие от Галичины, где существует сильное украинское движение, в Буковине никто и не надеется на то, что край когда-нибудь окажется в составе Украины. Однако, в северных районах все это время все-таки сохранялась украинская языковая и культурная среда, в южных ничего этого не было, и это создавало дополнительную проблему. События 1940 года и присоединение Северной Буковины к СССР происходят стихийно и совершенно неожиданно для населения края, т.е. они опять поставлены перед свершившимся фактом. Украинцы Южной Буковины окончательно оказались отрезанными от основного украинского массива края, не располагая при этом ни собственной инфраструктурой, ни интеллигенцией, ни историческим опытом “своего государства”.

Это тоже, в той или иной мере объясняет склонность украинского населения Южной Буковины к интеграции и ассимиляции. Возникло еще несколько проблем.

Во-первых, украинское (русинское) население Буковины никогда не было полностью единым в этническом плане, заметно разделяясь на собственно украинцев и гуцулов, сохраняющих существенные отличия от остального населения края и в территориальном плане и в образе жизни. Значительная часть населения Буковинской Верховины во время румынской переписи населения 1930 года выбрало этноним гуцул, а не украинец или русин. После территориального раздела 1940 г. на территории Румынии оказалась значительная часть гуцулов, составляющих сейчас по разным оценкам около трети или чуть более всего украинского населения Южной Буковины. Контакт между обеими группами были существенно затруднены в силу различных причин. В следствие, украинцы, проживающие в высокогорных и труднодоступных районах, в значительной мере вообще были исключены из общеукраинского контекста.

Во-вторых, украинское население Южной Буковины как до, так и сразу после войны почти полностью состояло из сельского населения. Практически не было городской интеллигенции, круга общения, системы образования, что в значительной мере способствует сохранению и развитию этнических групп. Все это способствовало довольно странной картине, показанной в таблице 1.

Таблица 1. Украинское население Южной Буковины по данным переписей населения 1910-1992 гг.

Данные таблицы 1 в значительной мере противоречивы. Украинское население уменьшалось, увеличивалось, затем опять уменьшалось и достигло минимума в первой переписи после установления демократического режима в Румынии.

В 1910 году количество украинского населения Южной Буковины составляло 11 %, причем эта цифра, последняя перед Первой Мировой войной, значительно меньше аналогичного показателя 1900 (около 20 %).

Сразу же после присоединения к Румынии количество украинцев начинает резко “уменьшаться”. Причем это касается не только южных районов, но и всей исторической области в целом.

После войны, с начала 50-ых годов, происходит некоторая либерализация коммунистического режима в Румынии. Открываются украинские школы, создается система подготовки преподавателей и т.д. Это в определенной мере способствует закреплению идентичности у украинцев Южной Буковины и их количество вновь увеличивается, до 7,3 % (по языку). Со значительной степенью достоверности можно предположить, что цифра в 7-8 % является реальной и в целом соответствует действительности даже с учетом всех произошедших изменений.

После прихода к власти Николае Чаушеску ситуация значительно меняется. Период либерализации заканчивается. С одной стороны начинается активная индустриализация “с опорой на собственные силы”, которая приводит к быстрой урбанизации населения, значительной внутренней миграции и фактическому слому традиционного сельского уклада, в значительной мере свойственного Южной Буковине. С другой стороны, государственной идеологией становится коммунистический национализм, рассматривающий все этнические меньшинства как элемент, по меньшей мере, подозрительный. Украинские школы закрываются. Для украинцев более чем другие этнические группы Румынии интегрированных в румынское общество, это сразу же становится определенным сигналом. Количество украинцев при переписи населения вновь уменьшается, почти все они опять становятся румынами. Население уезда Сучава в конце 60-х – начале 70-х годов быстро растет, причем в основном за счет миграции. За двадцать лет население уездного центра с 30 тысяч возрастает почти до 100. При этом полностью отсутствует украинская инфраструктура и языковая среда в городах. То есть, переезжая в полностью румынский город из села, украинцы практически вынуждены утрачивать язык и в значительной мере культуру, хотя бы потому, что процент украинского населения в крупных городах края Сучаве, Радауцах, Фалтиченах был и остается крайне незначительным (рост городов шел в значительной мере за счет миграции из других районов страны).

Следует отметить, что для украинцев ситуация в значительной мере отличается, например, от русских старообрядцев, которые урбанизировались раньше и более успешно. Во многих городах Тулча, Тыргу-Фрумос, Сулина, Неводарь, Браила они поселились достаточно компактными группами, составив значительный процент населения.

Все это не могло не привести к значительной утрате украинцами Буковины своей идентичности. Поэтому данные переписи населения 1992 года в большой мере просто воспроизводят ситуацию, которая сложилась к моменту падения коммунистического режима. Если в селах, расположенных непосредственно на границе с Украиной (Балкауцы, Улма, Извоареле Сучевей) украинцы Южной Буковины еще в той или иной степени сохраняли свою идентичность, то дальше картина была полностью неясной. В большой (около 6 тысяч жителей) коммуне Дарманешты, практически полностью говорящей на украинском языке, украинцами назвали себя всего 250 человек. Аналогичная картина складывалась и в других городах и селах края.

В 1990 году, после румынской революции, в жизни украинцев Буковины начинается новый демократический период. Уже в декабре 1989 года создается Союз Украинцев Румынии (СУР), главной задачей которого становится отстаивание на всех уровнях прав украинцев Румынии как этнического меньшинства. С самого начала в деятельности союза возникают две основные проблемы, приведшие затем в 1995-1996 годах к окончательному расколу румынских украинцев на СУР и вновь созданный Демократический Союз Украинцев Румынии (ДСУР).

Во-первых, сразу же возникла иногда скрытая, иногда явная конкуренция между двумя основными зонами Румынии, где проживают украинцы – Марамурешем и Буковиной, за лидерство в союзе и за единственное место, зарезервированное для украинцев в парламенте Румынии. Согласно переписи населения 1992 года количество украинцев, проживающих в Марамуреше почти в три больше, нежели чем в Буковине. Однако как показывает дальнейшее развитие событий, в действительности украинцев в Буковине даже несколько больше, а основное различие заключается в том, что этническая идентичность украинцев Закарпатья значительно сильнее, чем у буковинских. Поэтому, не первых порах более сплоченные и компактно проживающие закарпатцы имели определенное преимущество, но к середине 90-х годов возможности регионов почти сравнялись.

Вторая причина заключается в том, что различные течения в СУР различным образом оценивали количество украинцев в Румынии степень их интеграции и ассимиляции. Более жесткое крыло, ориентированное, в основном, на Марамуреш фактически настаивало и настаивает на полной национально-культурной автономии по венгерскому образцу. Однако для Буковины этот вариант неэффективен и украинским населением края в целом не одобряется.

Что касается численности украинского населения Румынии, то нами был предпринят целый ряд исследований, позволяющих экстраполировать данный показатель. Различные подсчеты позволяют говорить о количестве в 130-140 тысяч человек (по переписи населения около 70, включая тех, кто считает себя русинами) как достаточно достоверном. Сразу же оговоримся, что речь идет о людях с совершенно различной идентичностью. Значительная часть из них вообще может не считать себя украинцами, однако все они помнят и учитывают свое украинское происхождение. То есть потенциально они могут вести себя или уже сейчас ведут как украинцы, а могут и как румыны. Предложенная категория выглядит достаточно сложной, однако, именно такой подход позволяет получить результаты, соответствующие реальному положению вещей.

Существенно менялась ситуация и в политическом плане. В 1996 году впервые с восстановления демократии в Румынии депутатский мандат, зарезервированный за украинским меньшинством, был получен в Сучаве, а не в Марамуреше. На местных выборах 2000 года данная тенденция в полной мере подтвердилась. Также впервые в выборах 1996 года приняла участие Ассоциация Гуцульского народа (АГН), определившая себя в качестве отдельного этноса. К сожалению, АГН не смогла набрать необходимого количества голосов для получения депутатского мандата, однако в селах Верховины набрала немалое количество голосов (таблица 2), что позволяет сделать определенные выводы. Вообще данные таблицы 2 свидетельствуют о серьезных изменениях, произошедших в структуре голосования буковинских украинцев с 1992 по 2000 год.

В 1992 году можно говорить о том, что структура голосов, поданных за СУР, имеет достаточно тесную корреляцию с данными переписи населения. Активное голосование происходило только в коммуне Балкауцы и, в какой-то мере, в уездном центре. То есть структуры активистов и сторонников СУР существовали только в городе Сучава, где собственно говоря размещается все руководство организацией и в коммуне с самым высоким уровнем национальной идентичности и национального самосознания. Причем принципиально, что речь идет об украинском, а не гуцульском селе. Во всех селах Верховины, даже полностью однородных этнически, уровень голосования за СУР не превысил трех с половиной процентов. При этом соотношение голосов в двух уездах с наибольшим украинским населением Марамуреш и Сучава составило 3892 к 1541 в пользу Марамуреша, то есть примерно в два с половиной раза больше.

В 1996 году СУР из-за внутренних противоречий не участвовал в местных выборах в Сучаве, проходивших в июне. Но на осенних парламентских выборах ситуация уже кардинальным образом меняется. Три украинских списка в Сучаве набирают 4627 голосов, два в Марамуреше – 4670. То есть ситуация практически выравнивается.

Таблица 2. Распределение голосов, поданных за украинские списки в населенных пунктах и зонах уезда Сучава.
Особо следует обратить внимание на две закономерности.
Как следует из таблицы 2, результат АГН почти полностью получен именно в гуцульских селах. В селах центральной Буковины у гуцульского списка практически нет голосов. С другой стороны и СУР, и ДСУР получили в гуцульских селах определенное количество голосов, причем сравнимое с результатом 1992 года. То есть мы можем предположить, что значительная часть гуцулов обладает даже тройной идентичностью – и гуцулы, и украинцы, и румыны одновременно. Следует также отметить географическую особенность в голосовании за АГН. Гуцульский список получил значительно больше голосов в селах, исторически входивших в уезд Кымпулунг, более удаленный от зоны компактного украинского расселения, и меньше в селах, входивших в уезд Радауцы (нынешний Путильский район Черновицкой области). То есть можно предположить, что мере удаления от компактной украинской зоны украинская идентичность ослабевает и взамен возникает некая промежуточная, аналогично тому, как это происходило и в центрально-буковинской зоне.

Кроме того, из структуры голосов, поданных за списки СУР и ДСУР в уезде Сучава (в отличие, кстати, от всех других уездов, где выставлялись украинские списки, кроме уезда Тулча) очевидно, что за украинских кандидатов голосовало определенное количество этнических румын. Это видно по результатам на избирательных участках, расположенных в этнически однородных румынских селах. Причем ни разу и ни на одном участке этот результат не превысил 3 %, что позволяет говорить об определенном фоне, который обычно не свойственен этническим партиям, и это подтверждается результатами других партий этнических меньшинств и в Румынии и в уезде Сучава. Возможно, пока еще преждевременно делать окончательные выводы по данному вопросу, поэтому ограничимся лишь предположениями. Подобный фон, характерный в большей мере для СУР, чем для ДСУР, появился в 1996 (ни в 1990, ни в 1992 годах его не было) после раскола прежде единого союза. После этого достаточно жесткая и не находившая необходимый отклик именно в Сучаве позиция союза сменяется более мягкой и ориентированной на интеграцию позицией обновленного СУР. Отсюда возникает предположение, что среди голосовавших за СУР оказалось определенное количество избирателей с украинскими корнями, давно ассимилированных в условиях полностью румынского окружения, но сохранивших определенную “этническую память”.

На парламентских выборах 1996 года подобных голосов оказалась в два раза больше, чем на местных выборах 2000 года. На наш взгляд, показатель 1996 (более 1 % голосов сельского румынского электората) – это значение близкое к максимальному и в дальнейшем его можно будет только повторить.

Расчетное количество украинского населения по населенным пунктам определялось по трем основным признакам. Первое – это исторический ряд данных, которые фиксировали этнический состав населения соответствующих городов и сел. Мы можем предположить, что украинское население могло постепенно ассимилироваться или плавно уменьшаться в связи с какими-либо другими демографическими процессами. Однако немотивированные “прыжки” идентичности, о которых уже говорилось выше, позволяют предположить, что все обстоит несколько сложнее, а украинские села в целом так и остались украинскими. Второе – это электоральные ряды, которые не имеют практически никакой корреляции с данными переписи, что полностью исключено для этнических партий. Очевидно и то, что данные 1996 и 2000 имеют большую корреляцию именно с расчетными, а не цензовыми данными. Это вовсе не означает, что к переписи можно предъявить какие-то претензии. Перепись в этом плане можно сравнить с социологическим опросом, где определенная часть респондентов, затрудняясь в ответе, старается ответить так, как от нее ждут. Тем более, учитывая явные смещения в идентичности у южно-буковинских украинцев. Здесь следует добавить, что в некоторых странах при переписи допускается двойной ответ (например, и румыны, и украинцы одновременно). Если бы подобная возможность существовала в Румынии, то, по нашим расчетам, многие ответили бы именно так. Третье – это пиковые значения в отдельных коммунах. Очевидно, что при 18 % украинцев, согласно переписи населения, в коммуне Калафиндешты, представитель СУР не смог бы выиграть выборы примара на местных выборах 2000 года. Аналогично, в коммуне Мушеница представитель СУР, проигравший во втором туре голосования не смог бы набрать около трети голосов при 4 % украинцев по переписи. Схожая ситуация в 1996 году в коммунах Ватра Молдовицей и Бая (Бая не вошла в таблицу, так как находится за пределами обеих выделенных зон). Очевидно, что данные, полученные на конфликтных выборах, когда баллотируются взаимоисключающие кандидаты, можно рассматривать как определенный индикатор. Тем более что и в Калафиндештах и в Мушенице, результаты, полученные на выборах примара в 2000 году, полностью коррелируют с историческими и расчетными данными. Следует также отметить, что соотношение “больших” выборов (в 2000 году – это выборы в уездные советы) даже в коммунах с наиболее активной украинской политикой ни разу не превысило трети по отношению к расчетному количеству. Так в Калафиндештах за украинские списки было отдано 18 % голосов, а за кандидата в примары около 55 %, в Мушенице еще меньше и т.д.

Полученные данные позволяют нам реально предположить количество украинского населения Южной Буковины. Суммируя расчетные данные в таблице 2, мы получаем 37 000 человек. Далее мы определяем, какую долю голосов составляют, указанные в таблице населенные пункты в общей структуре голосов, поданных за украинские списки. Для этого предварительно мы исключаем из общего количества голосов уже упомянутый выше “румынский фон” (0,7 % в 1996 году и 0,35 % в 2000). Результат получается абсолютно одинаковым. И четыре года назад, и сейчас в указанных в таблице 2 пунктах было получено 80 % всех украинских голосов. Таким образом, расчетное количество украинцев в уезде составляет примерно 46 500 человек. В это число не включены жители “спорных” сел Остра, Симинича, весь “румынский фон”, а также 2000 украинцев, проживающих в буковинских селах Рогожешты и Кынденты-Радауць, находящиеся сейчас в уезде Ботошаны. То есть максимальный показатель несколько превышает расчетный и может составлять около 50 000 человек. Сравнивая полученные данные, мы обнаруживаем их соответствие с данными 1910 и 1955 года. Предположительное количество украинцев в уезде Сучава можно определить как 6,5-7 % от общего населения уезда, а в буковинской зоне около 9. Еще раз оговоримся, что расчетные данные вполне могут не соответствовать текущему ощущению идентичности, степени интеграции в румынское общество и в румынскую политическую нацию. Однако, сравнительный анализ динамики электоральных рядов с 1992 по 2000 год все-таки позволяет сделать вывод о, по крайней мере, медленном и постепенном возврате украинской идентичности значительной частью населения Южной Буковины со всеми возможными оговорками.

Следует также отметить, что главной причиной, до сих пор сдерживающей рост идентичности украинцев Южной Буковины, является отсутствие общеполитического проекта, в котором для них бы нашлось определенное место. В отличие от многих других меньшинств Румынии –немецкого, словацкого, болгарского, венгерского полностью ориентированных на связь с исторической родиной, у украинцев подобная связь всегда была достаточно слабой, в частности и потому, что в СССР никогда не уделялось достаточное внимание связям с соотечественниками. Для Украины, как для молодого государства, постижение всех этих процессов идет буквально на ходу, сдерживаясь сложной экономической и социально-политической ситуацией. Сейчас Украина уже достаточно много делает для своих соотечественников в Румынии, и медленно, но верно, это будет приносить результат.

На наш взгляд, одним из наиболее перспективных направлений может стать создание буковинского еврорегиона, объединяющего Черновицкую область и уезд Сучава. Уже на первом этапе здесь мог бы решаться ряд экологических и культурных вопросов. Затем речь может пойти о более сложных гуманитарных и экономических проектах, а в перспективе, возможно, даже и политических. Реализация данного проекта в значительной мере может способствовать интеграции, как региона, так и стран в целом в общеевропейское пространство.

Сентябрь-октябрь 2000 года.