Виталий Нахманович (историк). О Европейской языковой хартии и украинской национальной политике

Від редакції: Передруком статті Віталія Нахмановича з “Дзеркала тижня” продовжуємо дискусію на нашому сайті з приводу нової ратифікації Хартії регіональних мов або мов меншин. Не всі положення статті автора розділяємо, однак віддаємо належне його системному підходу до розгляду даної тематики. Надамо місце для відповідей, реплік та інших точок зору на цю проблематику.

Недавно глубоко уважаемый мною Мирослав Маринович обратился с призывом к сознательному украинству: «Против нас настраивают Восток Украины и национальные меньшинства? Докажите, что братание на Майдане не было случайностью, что человеколюбие и является настоящим обликом модерной Украины». К сожалению, проблема заключается не только во внешнем «настраивании».

Нужно признать, что значительная часть (а если откровенно — то половина) населения, так сказать, своими силами «настроилась» против независимой европейской Украины. Эта половина — довольно пестрая. Часть (русские Крыма, венгры Закарпатья, румыны Буковины) стремится «воссоединиться» со своими историческими родинами вместе с населенными ими регионами. Часть (преимущественно жители восточных и южных областей) враждебно относятся к европейскому вектору развития, надеясь до скончания века оставаться в привычной советской государственнически-патерналистской цивилизационной обители. В конце концов, часть (прежде всего национальные меньшинства) опасаются потерять вследствие украинизации свою этническую или культурную (преимущественно — русскокультурную) идентичность.

Совершенно очевидно, что отношение национального лагеря к каждой из перечисленных частей населения должно быть разным. Если первые вообще угрожают целостности Украинского государства, а вторые принципиально противостоят ее европейскому будущему, то третьи, в определенных условиях, могут стать искренними союзниками национально-демократических сил. Примером этого является позиция крымских татар, поляков и молдаван, которые (каждые — по собственным соображениям) считают для себя предпочтительным поддерживать становление современной независимой соборной Украины. Но для этого национальный лагерь должен окончательно отказаться от понимания национализма как сплошного моноэтнического доминирования (в общеевропейском стиле 30-х годов прошлого века) и признать возможность объединения национального государства с этническим, конфессиональным и культурным разнообразием.

Напомним: согласно переписи 2001г., доля национальных меньшинств в Украине составляет более 22% населения, а языковых — 32,5%….

В сущности, речь идет о согласовании современной концепции этнонациональной политики Украины, которая должна быть воплощена в жизнь сразу по возвращении сегодняшней оппозиции к власти. Не последнее место в этом процессе занимает принятие ряда законодательных актов, связанных с практическим функционированием Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств (European Charter for Regional or Minority Languages), (дальше — Хартия). Непосредственным толчком к началу разговора на эту тему могут стать два законопроекта, представленные на рассмотрение Верховной Рады 5 мая Вадимом Колесниченко — народным депутатом от Партии регионов и главой организации «Русскоязычная Украина». Эти законопроекты касаются внесения изменений в Хартию, в частности уточнения списка языков, нуждающихся в государственной защите (законопроект №1071 «О внесении изменений в Закон Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств»), а также принятия отдельного закона, который бы позволил внедрять приоритетную поддержку отдельных языков на региональном уровне (законопроект №1072 «О региональных языках и языках меньшинств»).

Но сначала рассмотрим общеевропейскую ситуацию. На сегодняшний день Хартия имплементирована в двадцати четырех европейских государствах. Больше всего языков на общегосударственном уровне обязались защищать Румыния (20), Польша (15) и Венгрия(14). Украина в этом списке пока четвертая, далее идут Сербия (10) и Словакия (9). Обратите внимание, что все эти страны относятся к новым восточноевропейским демократиям, склонным принимать на себя «повышенные обязательства» ради скорейшего вхождения в «Европейский клуб». Между прочим, из числа государств, возникших на обломках бывшего СССР, Хартию имплементировали только Украина и Армения. Россия, очень любящая учить нас терпимой национальной политике, никаких обязательств относительно поддержки языков принимать на себя не спешит.

Тем временем значительная часть стран старой Европы, которые, несмотря на определенные политические соображения, все-таки решились присоединиться к Хартии (ни Франция, ни Бельгия, ни Италия, например, этого не сделали), обозначила только отдельные регионы, где языки нацменьшинств могут рассчитывать на государственную поддержку. Так, в Испании на государственную поддержку могут рассчитывать 10 языков в 12 автономных общинах и городах. Германия обязалась защищать в той или иной степени ромский язык на федеральном уровне и семь языков (включая тот же ромский) в тринадцати землях, Австрия — шесть языков в четырех землях. Причем в каждом отдельном регионе этих трех стран защите подлежат преимущественно один-два языка. Такой подход, очевидно, основан на реалистичной оценке как ситуации в языковой сфере, так и возможностей государства относительно осуществления конкретных мероприятий. Вообще, нужно отметить, что в половине стран, имплементировавших Хартию, поддержка оказывается не более пяти языкам.

Еще одна проблема касается характера языков, которые взяты под защиту в разных странах. Хартия

(п. «с» ст. 1) различает лишь «территориальные» и «нетерриториальные» языки, чего, видимо, достаточно для определения круга типовых мероприятий, направленных на их поддержку. Но для того чтобы определить, нуждается ли язык в поддержке вообще и в каком объеме, этого недостаточно. Потому предложим более подробную классификацию языков, распространенных на территории Европы, в частности Украины.

1. По статусу:

а) государственные языки — языки, являющиеся общегосударственными (официальными) в стране-имплементанте;

б) официальные языки — языки, являющиеся официальными в отдельных регионах страны-имплементанта;

в) иногосударственные языки — языки, являющиеся государственными в других странах;

г) иноофициальные языки — языки, являющиеся официальными в отдельных регионах других стран;

д) безгосударственные языки — языки, не имеющие официального (государственного) статуса ни в одной стране мира.

2. По распространению:

а) внутригосударственные автохтонные языки — языки, происходящие и исторически распространенные в определенном регионе страны-имплементанта;

б) трансгосударственные автохтонные языки — языки, регион происхождения и исторического распространения которых распределен между несколькими странами, включая страну-имплементанта;

в) локальные языки — языки, регион происхождения которых лежит за пределами страны-имплементанта, но которые исторически распространены в определенном регионе страны-имплементанта;

г) дисперсные языки — языки, исторически дисперсно распространенные на территории страны-имплементанта, независимо от того, где расположена территория их происхождения и основного распространения.

Если мы с этой стороны рассмотрим ситуацию в странах Европы, которые ввели у себя Хартию, то вновь придем к выводу, что она кардинально отличается в старых и новых демократиях. Так, в Испании из десяти языков, подлежащих защите, иногосударственных только два: португальский и арабский. Вместе с тем в соответствующих регионах (Эстремадуре и Сеуте) они являются трансгосударственными автохтонными языками (так же, как и безгосударственный берберский язык, находящийся под защитой в Мелилье). Остальные же можно определить как внутригосударственные автохтонные языки. В Германии из семи поддерживаемых языков иногосударственным является датский (Шлезвиг-Гольштейн многие века был в составе Королевства Дания). Пять языков внутригосударственные автохтонные, а ромский — безгосударственный дисперсный. В Великобритании на общегосударственном уровне поддержка обеспечена семи языкам, все они являются внутригосударственными автохтонными, шесть из них также имеют официальный статус в соответствующих регионах страны. Несколько иная ситуация, например, в Австрии, отражающая ее бывший имперский статус. Вена поддерживает три иногосударственных дисперсных языка (чешский, венгерский и словацкий). В других трех землях защите подлежат четыре языка, в том числе два иногосударственных. Это словенский язык в Каринтии и Штирии, венгерский в Бургенланде, где они являются трансгосударственными автохтонными языками. В Бургенланде поддерживаются также ромский и бургенландско-хорватский языки, последний из которых имеет статус внутригосударственного автохтонного.

По другому пути пошли новые восточноевропейские демократии, стремящиеся если не предоставлять, то хотя бы декларировать общегосударственный привилегированный статус языкам едва не всех национальных меньшинств. Это убедительно иллюстрирует следующая таблица.

Рассмотрим теперь ситуацию в Украине. Согласно действующему законодательству, а также предложениям депутата В.Колесниченко, защите и поддержке на общегосударственном уровне должны подлежать следующие языки.

Что же мы видим? Ныне в Украине подлежат защите на основании Хартии тринадцать языков. Из них девять — иногосударственные, один (гагаузский) — иноофициальный, один (крымскотатарский) — безгосударственный. По поводу двух языков — «греческого» и «еврейского» — четкого понимания на сегодняшний день нет. Поскольку в действующем законе о ратификации Хартии указано, собственно, не языки как таковые, а национальные меньшинства, эти языки использующие. Для сравнения приведем пример Польши. Там в соответствующем законе сначала перечислены все языки, подпадающие под действие Хартии, а потом определены, какие из них являются языками национальных, а какие — этнических меньшинств (в Польше эти понятия законодательно разделены). То есть принадлежность того или иного языка определенной этнической общине является дополнительным, а не основным, как в Украине, признаком. На это уже неоднократно указывалось, и законопроекты В.Колесниченко, в частности, призваны исправить эту неуместность.

Но первое, что бросается в глаза, когда начинаешь их внимательно изучать, —тот факт, что ни г-н Колесниченко, ни его соавторы (о них — чуть погодя), ни помощники не озаботились хотя бы согласованием перечня языков в представленных практически в один день документах. Так, по новой редакции закона о ратификации Хартии, в перечне вместо языка греческого меньшинства появляются румейский и урумский, а вместо языка еврейского меньшинства — идиш. В проекте же закона «О региональных языках и языках меньшинств», который должен развивать положения Хартии и не может существовать в отрыве от нее, добавлены еще армянский, ромский, караимский и крымчацкий языки, а также вновь язык «греческий», под которым, видимо, следует понимать новогреческий.

Если г-н Колесниченко все-таки согласует свой первый законопроект со вторым, то Украина по количеству поддерживаемых языков приблизится к рекордсмену в этой области — Румынии. Что же касается их типологического распределения, то из девятнадцати языков, подлежащих защите, со статусом иногосударственных будет одиннадцать языков, а еще один (гагаузский) — иноофициальным. Остальные семь языков — безгосударственные. По распространению в Украине (но только в отдельных регионах!), пять языков (караимский, крымскотатарский, крымчацкий, румейский и урумский) являются внутригосударственными автохтонными, шесть языков (гагаузский, молдавский, русский, румынский, словацкий и венгерский) — трансгосударственними автохтонными, два языка (болгарский и греческий) — локальными, остальные шесть в Украине — дисперсные языки. Также дисперсными в большинстве регионов являются и перечисленные выше автохтонные и локальные языки.

Но если кто-то считает, что депутат Колесниченко стремится защищать крымскотатарский язык на Донбассе или урумский на Полесье, он очень заблуждается. В действующем законе четко обозначено, что определенные (перечисленные) мероприятия будут применяться «в отношении каждого языка, на который… распространяются положения Хартии». Закон же о ратификации Хартии в новой редакции должна дополнить статья следующего содержания: «В зависимости от того, насколько распространен тот или иной региональный язык или язык меньшинств в пределах отдельно взятой административно-территориальной единицы, к нему на принципах и в порядке, определенных действующим законодательством, применяется общий или расширенный режим Хартии». Дале две статьи описывают эти режимы, причем в начале каждой указано, что они применяются к тем или иным языкам (без конкретизации) «в пределах административно-территориальных единиц, где уровень их традиционного использования населением в повседневном общении является оправданным», а в конце сказано, что «механизмы распространения и порядок применения к региональным языкам и языкам меньшинств общего режима Хартии определяются Законом».

Таким образом, Хартия в Украине фактически превращается в закон косвенного действия, требующий обязательного принятия дополнительных законодательных актов, уже не связанных общеевропейскими нормами. А если проще, то в закон о ратификации Хартии теперь можно будет вписать хоть двадцать, хоть сто двадцать языков. Реальные же обязательства государства будут зависеть от того, что и где потом отечественные чиновники признают «оправданным уровнем» использования того или иного языка.

Отдадим должное г-ну Колесниченко: он без промедления представил соответствующий законопроект. Закон «О региональных языках и языках меньшинств» как раз и призван закрепить «процедуры определения административно-территориальных единиц, на территории которых» указанные выше 19 языков «распространены в объеме, достаточном для применения к ним положений» Хартии. Процедур этих две: инициатива территориальной общины либо инициатива депутатов совета, причем любого уровня. Основанием для инициативы общины является тот факт, что определенный язык «используется 10% населения административно-территориальной единицы». Депутатская же инициатива реализуется «путем сбора подписей 10% от общего количества депутатов соответствующего совета в поддержку такого решения». Дальше самое интересное: если совет не принимает это решение, то община или депутаты имеют право обжаловать его действия в суде. В.Колесниченко мог сократить свой законопроект вдвое, если бы прямо указал, что Хартия вступает в силу на соответствующей территории в отношении того или иного языка на основании решения 10% местных депутатов либо… результатов последней переписи населения.

Опять-таки для сравнения обратимся к опыту Испании. Эта страна изначально обязалась поддерживать языки, имеющие статус официальных в ряде автономных сообществ, а также определенные как защищенные в местах своего традиционного функционирования, снова-таки — согласно уставам автономий. Однако здесь имеется ряд отличий. Во-первых, речь идет об уже действующих законодательных актах, утверждение или изменение которых является исключительной компетенцией Генеральных кортесов, то есть общегосударственного парламента, а не каких-либо местных представительских органов. Во-вторых, все эти языки не только перечислены в соответствующем государственном акте, но и в отношении каждого из них указано, какой конкретно режим поддержки ему предоставляется.

Остается дать ответ на единственный вопрос: почему именно в законопроекте г-на Колесниченко появилась сакральная цифра 10% Если кто-то прибегнет к соображениям по поводу десятичной системы счета, Десяти заповедей или даже десяти сфирот Каббалы, то он лишь попусту потратит время. Все намного проще. Рассмотрим еще два документа. Один — это предыдущая редакция законопроекта «О региональных языках и языках меньшинств», который депутат В.Колесниченко подал в Верховную Раду в 2007году. Первое отличие от нынешнего (кроме перечня языков) составлял в нем как раз этот процент пользователей соответствующего языка или заинтересованных депутатов. Тогда он был равен 17%. Второе — тот факт, что автором законопроекта являлся сам Колесниченко. Без соавторов. Поэтому возьмем другой документ — список авторов нынешнего законопроекта, который г-н?Колесниченко предусмотрительно приложил к своему представлению. Кроме самого Вадима Васильевича, в нем указаны председатель правозащитной организации «Спільна мета» Р.Бортник, глава сената Международной организации «Румынское сообщество Украины» В.Терицяну, председатель Всеукраинского совета Демократического союза венгров Украины Л.Зубанич и президент Еврейского форума Украины А.Монастырский. Р.Бортник — помощник В.Колесниченко-депутата и зам В.Колесниченко-главы «Русскоязычной Украины», а потому в данном случае нам не интересен. Об А.Монастырском — чуть позже. А вот присутствие в списке В.Терицяну и Л.Зубанича дает ответ на наш вопрос.

В 2007г. депутат В.Колесниченко, согласно своей общественной должности, проявлял заботу о судьбе исключительно русского языка. Поэтому в законопроекте появились эти загадочные 17%, которые на самом деле равны доле этнических русских в составе населения Украины в соответствии с переписью 2001 года. Таким образом, г-н Колесниченко, видимо, закладывал устои для признания русского языка региональным на… всеукраинском уровне. Поскольку тогда этого не произошло, сегодня он решил обеспечить более широкую поддержку своей инициативе. А посему взял себе уважаемых соавторов и снизил роковой процент. Почему? Очень просто. Доля венгроязычного населения на Закарпатье, согласно той же переписи, составляет более 12,5%, а румыноязычного на Буковине — чуть менее 12%. Заложенные в законопроект 10% как раз и гарантируют обретение венгерским и румынским языками нужного статуса в двух регионах Украины. Теоретически, этим правом имели бы возможность воспользоваться также крымские татары, поскольку доля в населении Крыма тех из них, кто использует родной язык, превышает 11%. Но это как раз тот случай, когда г-н Колесниченко по поводу решения любого местного суда может быть спокоен.

Осталось объяснить участие в этом спектакле г-на Монастырского. То есть зачем он нужен Колесниченко, понятно — для отвода глаз. А вот что надеется получить от этого сотрудничества президент Еврейского форума Украины — загадка. Ведь на сегодняшний день в Украине наверняка не осталось ни одного не то что города, а самого маленького местечка, в котором идиш реально бы использовали даже не 10% населения, а 10% тамошних евреев. Вероятно, мотивация г-на Монастырского в данном случае лежит где-то в той же плоскости, что и его активное сотрудничество с другим кремлевским проектом — так называемым Всемирным конгрессом русскоязычного еврейства. Досадно!

Очевидно, что законопроекты В.Колесниченко принимать нельзя, а если, благодаря текущей политической ситуации они все-таки будут утверждены, — придется потом отменять. Однако проблема языковой политики государства, в частности по поводу Хартии, останется, и ее должна решать нынешняя оппозиция. Поэтому предложим несколько общих соображений относительно перспективных мероприятий.

Сразу нужно подчеркнуть: языковая ситуация в Украине отличается от ситуации в других европейских странах. Украина сегодня является классическим постколониальным государством. В различных ее частях в общественном, частном, а отчасти и официальном пространстве доминируют культуры бывших метрополий: России (Восток, Юг, Центр), Венгрии (Закарпатье), Румынии (Буковина). Доминированию польской культуры в Западной Украине был положен конец только вследствие принудительного переселения значительного количества этнических поляков в Польшу в послевоенные годы.

В этих условиях официальный (государственный) украинский язык в большинстве регионов является фактически миноритарным и требует защиты и развития. Проблема заключается в том, что, согласно украинскому переводу, в Хартии речь идет о «языках меньшинств». Это приводит к терминологическому недоразумению, ведь под меньшинствами в таком контексте обычно понимают «национальные меньшинства». Но в данном случае — речь о количественном меньшинстве населения определенной территории, использующем тот или иной язык, независимо от его этнического самоопределения. Об этом недвусмысленно сказано в ч. 1 п. «а» ст. 1 Хартии: «термин «региональные языки или языки меньшинств» (regional or minority languages) означает языки:

i) традиционно используемые в пределах определенной территории государства гражданами этого государства, составляющими группу, которая по своей численности меньше остального населения этого государства».

Очевидно, что здесь никоим образом не связаны языки и этническая принадлежность их носителей. Казалось бы, применению Хартии к украинскому языку мешает вторая часть этого определения:

«термин «региональные языки или языки меньшинств» означает языки:

…

ii) отличающиеся от официального языка (языков) (official language(s)) этого государства».

Но тут нужно заметить, что ст. 1 Хартии имеет название «Определение», то есть, по устоявшемуся порядку, определяет терминологию, которая используется в данном документе, а не сферу ее применения. Если мы обратимся к ст. 3 Хартии «Процедура выполнения», то уже в п. 1 прочтем:

«Каждое Договаривающееся Государство определяет в своей ратификационной грамоте или своем документе о принятии либо утверждении каждого регионального языка или языка меньшинства либо официального языка, который менее широко используется на всей его территории или части территории и к которому применяются пункты, определенные в соответствии с п. 2 ст. 2».

Таким образом, совершенно очевидно, что государственный (официальный) язык тоже может, в принципе, быть объектом защиты в пределах выполнения Хартии. Из этой формулировки также вытекает, что в защите нуждаются языки, менее используемые не только на всей территории Украины в общем, но и на ее определенной части. Практически это означает, что в значительной части регионов Украины Хартия должна защищать, наряду с другими, и украинский язык, который, бесспорно, находится там в угнетаемом состоянии.

В подтверждение этого тезиса приведем два примера. В Швейцарии, как известно, используются четыре общегосударственных официальных языка: немецкий, французский, итальянский и романшский (ретто-романский). Так вот, по швейцарскому закону, защите, согласно Хартии, подлежат романшский и итальянский языки в пределах всей страны, а также немецкий и итальянский языки — в пределах двух отдельных кантонов каждый. Так же в Финляндии защите, согласно Хартии, подлежит шведский язык, который, наряду с финским, является государственным в этой стране.

Открытой остается проблема защиты на основании Хартии языков, считающихся диалектами украинского, прежде всего русинского, а также гуцульского, языков бойков и лемков. По прямому определению п. «а» ст. 1 Хартии, «термин «региональные языки или языки меньшинств»… не включает диалекты официального языка (языков) государства». То есть включение определенных диалектов в список тех, на которые распространяется действие Хартии, будет означать их официальное признание в качестве отдельных языков.

Такой пример мы видим в Испании, где, согласно Хартии, различаются каталанский язык, подлежащий защите в самой Каталонии, а также в Арагоне и на Балеарских островах, и валенсийский язык (на самом деле являющийся диалектом каталанского), поддерживаемый в Валенсии. Но здесь речь идет о негосударственном языке, единство которого официальному Мадриду защищать нет нужды. В случаях же, когда определенные языки считаются, прежде всего по политическим соображения, диалектами государственного на своей родине, — это может привести к ситуации, когда они получают защиту в других странах. Так, в Швеции на государственную поддержку, согласно Хартии, может рассчитывать не только финский язык, но и меянкиели (или торнедальский финский), который в самой Финляндии считается диалектом финского.

Другой пример касается уже непосредственно отечественной проблематики. Так, в Польше в перечень поддерживаемых, согласно Хартии, языков внесены одновременно украинский и лемковский языки, а в Румынии, Сербии, Словакии, Венгрии и Хорватии — украинский и русинский. К этому, между прочим, апеллируют активисты русинского движения на Закарпатье, требующие от Украинского государства признать их отдельной национальностью, а их язык, соответственно, — самостоятельным языком. Очевидно, что в таких условиях политические резоны будут преобладать над общекультурными, и поддержка исторических диалектов украинского языка потребует мероприятий вне рамок Хартии. Хотя, по нашему мнению, ситуацию могло бы решить одновременное признание русинского, лемковского, бойковского и гуцульского языков — региональными на территории Закарпатья или отдельных его районов. В поддержку этого предложения следует опять-таки привести польский пример. В этой стране среди других поддержка, согласно Хартии, обеспечена кашубскому языку. Но в отличие от, скажем, украинского, который определен языком национального меньшинства, и лемковского, имеющего статус языка меньшинства этнического, язык кашубов — западнославянского этнического сообщества, родственного полякам, — является лишь региональным. Таким образом, соблюдена политическая целесообразность и вместе с тем обеспечена поддержка исчезающему языку.

Что касается защиты других, кроме украинского, языков, то здесь тоже нужен взвешенный подход. Очевидно, что при самых благоприятных условиях на государственную поддержку в пределах Хартии могут надеяться только те языки, которые довольно длительное историческое время употреблялись на украинских землях. На наш взгляд, хронологической чертой должен быть период Первой мировой войны, после чего началась масштабная волна принудительных и добровольных переселений, не завершившаяся фактически по сей день.

Этому критерию, кроме определенных в последнем законопроекте В.Колесниченко, соответствуют еще два локальных (албанский и шведский) и четыре дисперсных (иврит, литовский, татарский и чешский) языка. Все они являются иногосударственными (татарский — иноофициальным).

Два момента требуют некоторого разъяснения. Критики действующего украинского закона о ратификации Хартии справедливо отмечают, что имеющееся в нем определение языков через национальные меньшинства приводит к непониманию, какие именно языки являются родными для греков и евреев Украины. Обычно указывают, что новогреческий и иврит — государственные языки современных Греции и Израиля, а местные греки и евреи использовали: первые — румейский или урумский языки, а вторые — идиш. Это правильно в отношении греков, разделявшихся на тюркофонов, применявших урумский язык, и эллинофонов, пользовавшихся языком румейским, который, наряду с современным новогреческим, происходит от языка средневековой Византии.

Немного иная ситуация с еврейскими языками. Обычно евреи в странах диаспоры пользовались несколькими из них. Во-первых, языком страны проживания для общения с властями и населением. Во-вторых, специфическим языком, создававшимся на основе того или иного местного языка с заимствованием значительной части ивритской лексики, для внутреннего общения. И, наконец, ивритом (древнееврейским языком) для молитвы, чтения и написания религиозной литературы. Образование еврейские дети (а каждый еврейский мальчик должен был обязательно научиться чтению и письму) получали именно на иврите. Таким образом, на украинских землях евреи одновременно использовали иврит и идиш (в основе этого языка лежит немецкий, с заимствованием древнееврейской, арамейской и славянской лексики, но письменность его зиждется на еврейской азбуке). Иврит Государства Израиль — это не вновь созданный язык, а тот же древнееврейский, к которому лишь добавлен определенный объем современной лексики. Заметим, что в Польше, где до Второй мировой войны проживала треть всех европейских евреев, сегодня, согласно Хартии, поддержка гарантирована как ивриту (Hebrew), так и идишу (Yiddish).

Но все это только должно объяснить, почему указанные языки вообще оказались в нашем перечне. Совершенно очевидно, что современное Украинское государство не способно, да и не обязано, оказывать поддержку всем перечисленным языкам. Критерии отбора могут быть разными, однако понятно, что нужно предоставлять преимущество безгосударственным языкам перед иногосударственными, автохтонным — перед дисперсными и т.п. Также очевидно, что поддержка должна сосредоточиваться именно в тех регионах, где определенные языки широко распространены. Причем вовсе не обязательно распространять защитный режим полностью на ту или иную область. Если обратиться к европейскому опыту, то видим, что, например, в Германии и Австрии в отношении большинства поддерживаемых языков указано: режим Хартии к ним используется только в их языковом ареале (language area). По другому пути пошли в Чехии и Швейцарии, где в законах о ратификации Хартии прямо перечислены населенные пункты, в которых польскому и немецкому языкам гарантирована поддержка.

Определение перечня языков и регионов, в которых им должна быть предоставлена защита, на самом деле является только первым шагом. Намного важнее очертить реальный объем поддержки, гарантируемой государством. Следует отметить, что языковая Хартия — очень гибкий инструмент, применяемый каждой страной в соответствии с местными условиями. Достаточно заметить, что государство может ратифицировать Хартию, вообще пока что не определяя перечень языков, которым оно будет оказывать поддержку. По такому пути пошли Люксембург и Лихтенштейн, формально тоже присоединившиеся к Хартии.

Более ответственным шагом является простое определение государством, ратифицировавшим Хартию, перечня региональных языков и языков меньшинств. В таком случае оно принимает на себя обязательства соблюдать (в отношении этих языков) при разработке своей национальной и языковой политики определенные общие нормы и принципы (согласно части II Хартии), а именно: отказ от дискриминации по языковому признаку, уважение границ языковых ареалов, поддержка межкультурных связей, возможностей получения образования на соответствующих языках и т.д. Подчеркнем: ни одно из этих обязательств не носит конкретный характер и имеет вид, скорее, декларации о намерениях. Вместе с тем внесение определенного языка в такой перечень — эдакая форма государственной политкорректности. Хорошим образцом этого является отношение к ромским языкам. В восьми из 15 стран, где тот или иной из ромских языков внесен в перечень, их поддержка ограничена рамками части II Хартии. Вообще, отнесение определенных языков к сфере действия части II документа помогает одновременно сохранить лицо и значительно снизить объем реальных обязательств государства. Это иллюстрирует следующая таблица.

В конце концов, государство может взять на себя конкретные обязательства, «направленные на поощрение использования региональных языков или языков меньшинств в общественной жизни». Перечень возможных мероприятий приведен в части III Хартии. Они касаются вопросов образования, судопроизводства, деятельности властных структур, СМИ, культурной, экономической жизни, а также трансграничных связей. В каждой сфере следует выбрать более или менее «повышенные» обязательства, в соответствии с нуждами конкретного языка и возможностями государства. По какому пути пошла Украина, можно продемонстрировать на примере мероприятий в области образования.

В отношении каждого языка, указанного в перечне, надо было выбрать один из следующих вариантов: давать дошкольное (а также — отдельно — начальное, среднее и профессионально-техническое) образование на этом языке полностью или частично, либо преподавать этот язык в рамках учебной программы. Но отечественные законодатели остановились на самом безответственном варианте: «применять один из» указанных вариантов «по крайней мере к детям из тех семей, которые этого хотят и количество которых считается для этого достаточным». По аналогичному пути пошел украинский закон и во всех остальных случаях. Таким образом, Хартия в Украине внедрена на основании общего принципа (на нем зиждется вся отечественная национальная политика) «делайте, что хотите, вы нам не мешаете»!

Однако возникает обоснованное опасение, что благодушие украинского чиновника в этом вопросе — опасно для будущего государства. Если взять именно образовательную сферу, то описанный подход привел к тому, что сегодня обучение представителей национальных меньшинств ведется по программам и учебникам, составленным на их исторических родинах, и учителями — подготовленными там же. В лучшем случае — это приводит к тому, что из национальных школ выходят новые эмигранты, в худшем — потенциальные сепаратисты. Во время разработки одного из похороненных позднее в Верховной Раде проектов концепции этнонациональной политики Украины автору пришлось общаться с канадскими коллегами. Они подчеркнули: Канада полностью взяла на себя обеспечение образовательного процесса национальных меньшинств как раз для того, чтобы предотвратить выше указанные последствия.

Итак, очевидно, что, утверждая новую редакцию закона о Хартии в Украине, стоит принять во внимание эти и другие резоны и более ответственно подойти к определению круга государственных обязательств в отношении образовательных и иных нужд, связанных с функционированием языков национальных меньшинств. Вместе с тем понятно, что такой подход должен быть дифференцирован. Например, очевидно, что исчезающие крымчацкий и урумский языки требуют не столь разветвленной сети школьного обучения, сколь изучения будущими специалистами-филологами в университетах. Также нет нужды вводить на Харьковщине профессионально-техническое образование на венгерском или болгарском языках, однако необходимо дать возможность детям этих национальностей получать среднее образование на родном языке параллельно с украинским, соответственно, на Закарпатье и Одесчине.

Главный вывод таков: вместо того чтобы предоставлять скопом двум десяткам языков сомнительные преференции, нужно ответственно подойти к отбору тех языков, которые в самом деле нуждаются в государственной опеке, определить регионы, где такая опека целесообразна, а также выбрать в отношении каждого языка тот круг мероприятий, который более всего будет способствовать его дальнейшему развитию и интеграции его носителей в современное европейское общество. Это чуть сложнее, чем устраивать потасовки в Верховной Раде, но намного перспективнее.

Стаття опублікована на сайті газети “Дзеркало тижня”  www.zn.ua/3000/3680/69806/